Отредактировано:17.01.09 09:13
Последний високосный
- Паршивенький год выдался, дядя Витя, - пробубнил Дима, заталкивая в рот очередной деликатес – разрезанный пополам шампиньон, насквозь пропитанный уксусным маринадом.
- Да, что уж скажешь… - вздохнул пасмурный собеседник, - високосный…
Некоторое время помолчав, они разлили остатки праздничного «Немирофф» по рюмкам и выпили, не чокаясь.
Старший собутыльник, проведший большую часть своей жизни на Дальнем Востоке, и под старость лет приехавший в Украину («на батьківську могилку» - как любил он повторять после третьей), отсчитывал начало Нового года «по-правильному». Он открывал первую бутылку в 15:00 по киевскому времени, когда на улице было ещё светло, и броуновское движение немногочисленных снежинок отбивало всякую охоту смотреть в окно. Дима же, коренной киевлянин, имевший однокомнатную халабуду, простую работу на любой из многочисленных строек и склонность выпить за чужой счёт, уже третий год подряд оказывал соседу посильную помощь в обустройстве праздничного стола. Помощь, обыкновенно, заключалась в периодических походах в круглосуточный магазин и похлопывании по плечу задремавшего собеседника.
В этот раз оба твёрдо решили дождаться поздравлений обоих своих Президентов, и лишь потом позволить себе привычные развлечения, не отличавшиеся, впрочем, особым изыском.
- В прошлом-то году, дед, помнишь, как я Вальку-то с соседнего парадного привёл?.. Ы-ых, та ещё манда, да... Вот ведь устроила нам Новый год-то. Я уж решил, что так и помру на ней. Я ещё тогда подумал: говорят же люди – как его встретишь, так и проведёшь. Так нет же, вишь. Ни бабы, ни денег, ни здоровья. Мне ж, старик, ещё и сорока нет, а выгляжу вон как ты, только без бороды...
- Вальку-то? – встрепенулся старший, - помню, как такое забудешь. Я её по-отцовски только за задницу ущипнул, так ты меня чуть в форточку не выпустил, пьянь подзаборная.
- Да перестань, дядь Вить, кто старое помянет... Мы уж с тобой тыщу мировых по этому поводу выпили. Ну, без обид? – Дима протянул руку, согнув её в локте так, будто предлагал старику поединок по армрестлингу. Дед хлопнул пухлую украинскую ладошку своей толстовской ручищей и ухмыльнулся в бороду:
- Мить, а Мить... А ведь мы Путина... или как там его нынешнего...
- Медведев?..
- Ага, вот его-то мы и не посмотрим. Тимошенка-то эта ваша телек российский отключила.
Дима выпустил из рук праздничную мельхиоровую вилку и та с противным дребезгом заглохла на задубевшем от времени линолеуме. Наступило гробовое молчание.
- Та-а-ак, дед. Это надо обмыслить... – Дима потянулся к старой спортивной сумке, в которой обычно выносил на продажу со строек красивые упаковки с дюбелями и саморезами. В сумке недвусмысленно побрякивала тара.
- Ты давай, оставь свою сивуху! – грозно промычал старший, и, кряхтя, достал из холодильника второй «Немирофф». – Не с нашими печёнками на напитках экономить, бляха-муха! Вечно зальёшься своим суррогатом...
- Да какой же это суррогат, старик! – по мере опьянения Дима переходил от уважительного «Виктор» к сокращённым вариантам имени-отчества и даже к фамильярным эпитетам. Правда, дальше «старого мудака» дело не заходило – ведь собеседник при своих преклонных годах имел довольно мощный торс и твёрдые убеждения. – Какой же суррогат, - повторил Дима, - ты посмотри, во – «Хрещатицька»!.. – При этом он влюблено повертел бутылку с приторно-красочной этикеткой в руках. – Тут даже аукционная марка есть, вишь!
- Акцизная, дурья твоя башка. Садись давай, доставай вон паштет, сделай пару лепёшек с бородинским. И давай покумекаем – это что ж выходит – Верховна Рада ваша так решила, и я теперь на родного президента посмотреть не смогу?!. – тут старик грохнул кулаком по столу, что означало грядущий перерыв на променад. Дима сразу приуныл, положил голову на грудь, и сделал вид, что ему уютно, паштет вкусен, как здорово, что собрались, и всё вернётся, значит, будем жить...
Но дед уже надевал пальто, кашлял, искал шапку, и жестами звал гостя к выходу.
* * *
Рецепт трезвых праздников старый Виктор привёз из Магадана. Всё просто: почуял, что не в ту степь понесло (хотя, какие в Магадане степи!) – значит выйди на холодок, подставь лицо колючим снежинкам, подумай о хорошем, и прояснится в голове, и на душе потеплеет. Потом смело возвращайся к застолью, и – вот те крест! – никогда на утро не будет стыдно за лишнее слово, иль чью-то разбитую по сущей ерунде морду.
На Диму же подобные процедуры не действовали. Но, как говорится, в чужой монастырь с палёной водкой не ходят. А пришёл – так будь добр, придерживайся правил. Да и не всё так плохо вышло: дед разрешил взять «Немирофф» с собой, сам же прихватил два сваренных вкрутую яйца и баночку с размазанным на дне майонезом. «На всякий случай, мало ль, вдруг Сашку малого или Мишку из СТО встретим по дороге» - разъяснил старик.
...Но за время почти получасовой прогулки им не встретился ни один знакомый. Дима, изрядно промёрзнув в своей демисезонной курточке, то и дело пытался обо что-то споткнуться, дабы о вверенную ему бутылку в чёрном пакетике с надписью BOSS тихонько стукнулся её спутник – старый советский граненый стакан. Звук, по замыслу сорокалетнего рационализатора, должен был вернуть бородатого мыслителя к мирским делам, к согревающим душу да тело действиям. Наконец его попытки увенчались успехом: стакан тюкнулся о литровую тару, старец вздрогнул, покосился на BOSS и вздохнул:
- Ну ладно, что уж… Давай, коль взяли. А то вишь, свежо на улице-то…
Спутники присели на низкий заборчик их тонкой и скользкой арматуры и стали похожими на больших нетрезвых индюков на невесть кем придуманной жёрдочке. Дрожащими руками Дима свинтил крышку, наполнил стакан до половины и протянул дяде Вите. Но тот остано